[posledamlegend]

Скелет на курантах
Из персонажей курантов на ратуше больше всего рассказов о скелете. Наверно, потому что он вызывал страх, люди приписывали ему и пророческие способности. Рассказывали, что если с ним что-то случится на продолжительный период, чешскому народу угрожают тяжелые времена; скелет кивком головы дает знак. Его предсказание может уничтожить только мальчик, родившийся в новогоднюю ночь: как только куранты после долгого простоя снова начнут работать и в полночный час скелет даст знак кивком головы, мальчик должен выбежать от Тынского храма и прибежать к ратуше через всю площадь так быстро, чтобы успеть к курантам до последнего их удара. Если ему это удастся, то предсказание скелета будет уничтожено, и несчастье для всей страны будет предотвращено.

Однако, скелет на курантах не предвещал только тяжелые времена, были и случаи, когда он давал надежду. Над курантами есть два окошка, за которыми когда-то находилась тюремная камера. Однажды там оказался рыцарь, который был в конфликтных отношениях с Прагой, его пражане захватили, осудили к обезглавлеванию, посадили в камеру, где он ожидал прихода палача. Рыцарь уже потерял последнюю надежду и удрученно смотрел из окошка на площадь. Только начали бить часы, смерть шевелила косой и открывала рот, скупой покачивал мешком, а петух кукарекал.

И случилось, что в открытый рот скелета влетел воробей, челюсти закрылись, и воробей оказался в заточении на целый час, пока куранты снова не начали отбивать час. Как только скелет после 60 минут открыл рот, воробей вылетел и исчез за трубами на крышах. Заключенный рыцарь за всем этим наблюдал, и когда увидел воробья снова на свободе, у него появилась надежда, которая вскоре исполнилась: в тот же день старый спор был решен, и пражане проявили к своему заключенному милосердие.

Утерянная печать бургомистра
На улице св. Мартина в Старом городе есть дом “У креста”, в котором когда-то жил бургомистр. Однажды он пришел домой, снял ремень с золотой печатью, положил его на стол, поиграл со своей маленькой дочкой, поужинал и лег спать. Мать нагрела воду для купания дочки, но та капризничала, мешала спать отцу. Мать ничем не могла ее успокоить, и тут увидела кожаный ремень с коробочкой, вынула из нее золотую печать и дала дочке. Та сразу успокоилась, а уставшая мать уложила ее после купания спать, вылила воду из лохани в окно, погасила свечу и тоже легла спать. Уже засыпая, она вдруг вспомнила про золотую печать, быстро оделась и пошла на улицу искать ее. Поиски до глубокой ночи были безуспешными, она решила, что печать нашел какой-нибудь недобросовестный человек, и она утрачена навеки. Со страхом она ждала наступающий день.

Однако, прохожий, нашедший в дождевой канаве печать, оказался честным человеком, поднял блестящий предмет, и когда увидел, что это печать, не мешкая отнес ее в ратушу и отдал в руки главному советнику магистрата. Бургомистр бодро вошел в здание ратуши и уже собирался сесть на свое место, как советник спросил его, где печать. Бургомистр удивленно посмотрел на него, открыл коробочку и побледнел. Знак местной власти хранился с большим почтением и его не смели выносить за ворота ратуши. Бургомистр тихо ответил, что забыл ее дома и что немедленно ее принесет.

Советники хорошо знали свои права и обязанности, быстро посовещались, позвали палача и пошли к дому “У креста” на улицу Мартина. Бургомистр тем временем напрасно искал печать у себя дома, а когда вышел на улицу, там уже стояли советники и объявили ему приговор: “Не смог ты сохранить печати, не сохранишь и свой головы”. Бургомистр уговаривал дать ему время, он найдет печать. Советники ответили, что печать найдена, а бургомистра казнят в назидание потомкам. Толпа расступилась, к костелу по улице шел палач. Бургомистр медленно опустился на колени и склонил голову. На месте, где он в последний раз вздохнул, в память об этом печальном событии сострадательные люди поставили каменный черный крест, а дом с того времени стали называть “У креста”

* * *
Но на этом не закончилась старая история. Несчастная обезумевшая жена бургомистра жаловалась, требовала справедливости к памяти ее мужа и в своем безумии произнесла страшное проклятье на свою маленькую дочь.

Годы шли, о несчастьи, постигшем бургомистра, напоминал только каменный крест. Дочь его стала красавицей, с нежным лицом и приятным голосом. Взял ее в жены богатый знатный мужчина. О проклятьи все забыли, но у судьбы хорошая память. После свадьбы девушка начала чахнуть и угасла… С той поры в Старом городе начались странные события.

Каждую ночь с Рожмберского дворца на четырех вороных конях выезжала карета, летела к улице Мартина, где из нее выступала бледная невеста, молча шла к месту, где последний раз вздохнул ее отец, там начинала петь такую печальную песню, что людям в ближайших домах снились тягостные сны. Потом садилась в карету и возвращалась в Градчаны.

Соседи с улицы св. Мартина знали, что происходит, но боялись даже украдкой выглянуть в окно. И только один молодой человек был так очарован невестой, что каждую ночь на углу в тени домов ожидал ее приезда. Однажды он вышел из укрытия, подошел к женщине в белых одеждах и рассказал ей о своей любви. Она предложила ему прийти в следующую полночь к костелу св. Мартина.

Молодой человек ждал ее у костела, в обычное время послышался звук копыт на каменном мосту, на углу улицы появилась карета, девушка задумчиво дошла до места гибели ее отца и стояла там долго, как-будто прощалась. Потом пошла к воротам костела, вороные немного подождали и, понурив головы, неспеша пошли обратной дорогой. Карета была пуста, только открытая дверь покачивалась на петлях.

На следующее утро самые храбрые первыми вошли в костел. Между лавками на полу лежал на спине мертвый молодой человек с улыбкой на лице, и с тех пор белая невеста больше не появлялась на улице св. Мартина.

Каменщик из Клементинума
Когда Папа Клемент VI упразднил иезуитский орден, они вынуждены были покинуть Клементинум, в котором у них в то время была резиденция. Т.к. однажды они уже были изгнаны из Чехии, то надеялись, что и в этот раз смогут вернуться.

Поэтому постановили, что свое богатство в виде золота, серебра и драгоценностей спрячут в тайном месте, чтобы их никто случайно не нашел.

Как раз в это время на берегу Влтавы в небольшом домике жил бедный каменщик. Однажды вечером, после сумерек, кто-то постучал в его дверь. Каменщик вышел, увидел двух мужчин, закутанных в плащи и в шляпах, надвинутых низко на глаза. Он испугался, хотел закрыть дверь на семь запоров, но незнакомцы его убедили, что не принесут ему вреда, а хотят пригласить сделать небольшую работу, за которую щедро заплатят.

Каменщик как раз очень нуждался, деньги были бы кстати. Преодолевая страх, он взял инструменты и отправился с незнакомцами. Едва прошли несколько шагов, ему сказали, что работа должна остаться в тайне, посадили его в карету и завязали ему глаза. Бедняга стал следить, куда его везут, считал повороты, но быстро запутался. Ехали долго, и каменщику иногда казалось, что едут по кругу. Наконец экипаж остановился, заскрипели тяжелые ворота, и копыта загрохотали в арке. Снова остановились, оба мужчины помогли каменщику выйти из кареты и повели его по длинным коридорам, в которых гулко звучали их шаги. Открылась какая-то дверь, все трое спустились по узкой винтовой лестнице, прошли и снова спустились, остановились и наконец-то каменщику сняли повязку с глаз.

Он осмотрелся, а когда привык к свету ламп, увидел, что они в небольшом подвале. У стены лежала горка кирпичей и раствор уже был приготовлен. Оба мужчины указали ему отверстие в соседний подвал и велели его заложить. Каменщик приступил к работе, при этом успел заметить в соседнем подвале разных размеров ящики, обитые железом, поставленные один на другой аж под самый потолок. Стенка росла, и наконец отверствие было закрыто. Каменщик предложил заштукатурить всю стену, чтобы новую кладку было не отличить от старой, но один из мужчин рассержено сказал, что больше ничего не нужно, а второй выплатил за работу пять дукатов. Каменщик не ожидал такой щедрой оплаты, больше ни о чем не спрашивал, позволил завязать глаза, и они снова пошли по винтовым лестницам, гулким коридорам и сели в карету. Тяжелые ворота заскрипели, и карета выехала на ночные улицы.

Дорога показалась каменщику еще дольше, чем в первый раз, но наконец карета остановилась, его проводили к дверям его дома и еще раз напомнили никому не рассказывать о проделанной работе, иначе ему будет очень плохо.

Через некоторое время в Праге стали рассказывать, что иезуиты вынуждены были отдать все свое имущество, но оно оказалось намного меньше ожидаемого и, вероятно, большую часть они спрятали. Каменщику вдруг пришло в голову, что все соответствует его ночному приключению, кроме долгой дороги: от его дома до Клементинума рукой подать. Но что если его возили по кругу, чтобы запутать? И он уже был уверен, что это было именно так, и поэтому пошел в ратушу и рассказал о своих ночных посетителях все, что знал.

Тут же с ним отправились в Клементинум, обошли все подвалы и подземные коридоры, но ничего не нашли. Пришли к выводу, что иезуиты сами оштукатурили стену, и сделали это очень умело. Каменщик и сборщики налогов постукивали по стенам, потолкам и полу, но напрасно: подвал с кладом не нашли, и каменщик вернулся домой с неудачей. Однако, до самой смерти считал, что он на самом деле был в резиденции иезуитов, и если он прав, то клад до сих пор лежит в подвалах Клементинума.

Резчик из монастыря крестоносцев
В нескольких шагах от Карлова моста стоит старый монастырь крестоносцев. Когда-то он принадлежал ордену, знаком которого был красный крест, а позже шестиконечная звезда, поэтому членов ордена называли крестоносцами с красной звездой госпиталя св. Франциска около моста. В коридоре монастыря висит большое Распятие; выражение на лице Распятого такое реалистичное, что проходящих старыми коридорами при взгляде на него охватывал ужас. О создании этого Распятия есть легенда.

В небольшом обветшавшем доме недалеко от монастыря жил молодой резчик. Работой он был одержим, хотел вырезать такие вещи, чтобы перед ними останавливались в изумлении, но его никто не знал и заказов ему не делал. К тому же он все исполнял как хотел и не считался с чужим мнением, поэтому большинство его переговоров заканчивалось ссорой.

Однажды в его доме появился крестоносец с красной звездой и сказал: “Мы слышали, что ты хорошо работаешь с деревом, и хотели бы попробовать сделать тебе заказ. У нас в монастыре было много ценных вещей из дерева, но во время шведской стрельбы мы потеряли почти что все. Хотим, чтобы новый монастырь был такой же хороший, как и старый, поэтому для талантливого резчика работы будет достаточно. Однако сначала хотим увидеть, что ты на самом деле умеешь. Был у нас красивый крест, но когда мы его переносили, он рассыпался в прах, разъеденный червями. Если тебе удастся сделать крест, остальная работа будет твоей”.

Резчик обрадовался и обещал исполнить лучший в Праге или во всем мире крест. Он принялся за работу, хорошо понимая, что от неожиданного заказа зависит его дальнейшая судьба. Получив деньги на покупку дерева, он выбрал самое лучшее и купил глину для создания предварительной модели. А также ему нужен был натурщик. Долго ходил он по Старому городу, никак не мог найти человека, соответствующего его образу, пока не вспомнил о нищем с Карлова моста. Нищий подходил как нельзя лучше: он был больной, худой, нищета и голод оставили на его лице неизгладимый след, а под сетью морщин просматривалось благородство и честность.

Резчик с того дня приводил нищего к себе домой, и каждое утро с нетерпением приступал к работе. Привязывал бедняку руки к бревну и тщательно ловил каждую подробность исхудалого, больного, измученного тела.

Работа ему удавалась до того момента, пока не начал изображать лицо. Бедняк был счастлив, что ему не надо нищенствовать, что каждый день у него была горячая еда, и был доволен своей судьбой. А резчику работа не удавалась, ему нужно было измученное выражение лица умирающего Распятого. Он просил, уговаривал, угрожал бедняку, что его не отвяжет, пока не будет нужного выражения. Нищий старался угодить резчику, но тот все не был доволен. Веревки доставляли нищему боль, и он начал кричать и молить о помощи, дергался и пытался освободиться. Резчик разозлился, потому что видел что его работа может не получиться, выражение лица и близко не будет таким точным и впечатляющим, как он сначала его представлял. Видел, что прекрасная возможность ускользает от него, что его снова ждет бедность. Рассердился и в приступе гнева ударил нищего ножом, к несчастью, с такой силой, что попал ему прямо в сердце. Нищий вскрикнул, склонил голову и уже больше не шевелился.

Резчик сначала испугался, а потом в лице умирающего увидел как раз то выражение, которое ему было нужно. Снова принялся за работу и не останавливался, пока не доделал ее. Только тогда он был удовлетворен; нищего с легким сердцем закопал в подвале, прикрепил приготовленное дерево и начал вырезать по образцу глиняной модели обещанный крест.

Работа шла быстро и удачно, и вскоре он отнес крест в монастырь. Приор и крестоносцы, глядя не его работу, застыли в изумлении: лицо Распятого было изображено так верно, что при виде измученных черт их охватывал ужас. Резчика похвалили за мастерскую работу, хорошо ему заплатили и сразу сделали следующий заказ.

Тем временем нищие на мосту заметили, что место, где сидел бедняк, пустует уже несколько недель. Спрашивали о своем товарище у молодого резчика, но тот пожал плечали и ответил, что ничего о нем не знает.

Долго резчик ожидал новую работу, а теперь дерево в его доме лежало нетронутым. Напрасно приходили крестносцы узнать, как идут дела; резчик не отвечал и стал вести себя так странно, что эти внезапные перемены заметили и соседи. Быстро распространились слухи, что резчик сошел с ума, появились подозрения, и вскоре за резчиком пришли из ратуши. Он не сознавался, но когда сборщики налогов во время осмотра мастерской нашли нож со следами крови, ему пришлось сознаться, и наконец он рассказал, что случилось и где он закопал труп.


Староместские куранты
К советникам Старого города (Старого Места) пришел в то время неизвестный человек с большим количеством чертежей и эскизов. Никто не знал, как он попал в Прагу, но он, без сомнения, был чехом, потому что говорил, как магистр, звали его Гануш, и представился он как знаток разных часовых механизмов, которые изучал много лет в Европе. Без долгих вступлений он предложил украсить староместскую ратушу такими курантами, каких еще никто не видел на свете.

Советники сначала выразили недоверие, но мастер Гануш разложил чертежи и так долго объяснял им устройство предлагаемого часового механизма, что наконец убедил. Советники заключили с ним договор, и он приступил к работе.

Новость о его механизме быстро разлетелась по Праге, и в день запуска курантов на площади перед ратушей собралось много народу. И было на что посмотреть: в установленный час раздался звук колокола, над курантами открылись два окошка, и перед изумленными зрителями прошли двенадцать апостолов со своим пастырем, смерть дергала колокольчик, старик поворачивал голову, будто ему еще не хотелось уходить с этого света, скупой покачивал мешком, а Турок хмурился с высоты на любопытсвующих. Большой циферблат сиял золотыми кругами и линиями, а люди в священном изумлении смотрели на эти удивительные знаки, линии, числа, на круглый циферблат и изображения двенадцати небесных знаков и многие другие вещи

Мастер Гануш объяснял и показывал, для чего знаки и циферблаты: объяснял движение Луны, Земли, Солнца, где последняя четверть, а где первая, что показывает круглый календарь с 365 зубцами, с двенадцатью обычными месяцами и золотыми цифрами. Долго еще все стояли и смотрели, а когда приближался час, сбегались к курантам пражане и люди из деревень. Особенно поражались пражские часовщики.

Однако мастер Гануш не возгордился; продолжал сидеть в своей маленькой комнате до поздней ночи, чертил, а его помощник всем рассказывал, что его господин готовит новое произведение, которое будет еще лучше староместских курантов. О прилежной работе мастера Гануша, о его славе за пределами Чехии, о том, что к нему за советами приезжают знатоки точных механизмов со всего света, узнали и советники.

Это их обеспокоило, они подумали, что мастер Гануш готовит новые куранты для другого города и слава пражских часов быстро угаснет, если в другом городе будут такие же или еще лучшие куранты. Долго раздумывали, как этому помешать. Одни предлагали, чтобы мастер Гануш подписал письменное обязательство больше не изготовлять подобных часов, другие хотели, чтобы он пообещал перед всеми, но все им казалось недостаточно надежным, пока один из них не высказал решительное предложение:

“Почему мы должны требовать обещания, на которые все-равно нельзя надеяться? Хотим иметь самые лучшие куранты на свете? Тогда не надо ни с чем считаться, а воспользоваться единственной возможностью помешать мастеру Ганушу в его дальнейшей работе. Ничего плохого мы ему не сделаем. Хоть и не будет больше работать, город о нем позаботится”. Все испугались, им такое предложение показалось жестоким, но он их уговорил.

Мастер Гануш не чувствовал приближения опасности. Сидел в своем доме, делал расчеты, чертил, пока не стемнело, потом зажег лампу, и свет лился из его окна до самого рассвета. Однажды ночью он сидел один и работал, помощник уже давно спал, а пожилая женщина, которая вела хозяйство, ушла еще вечером. Внезапно кто-то постучал в дверь. Мастер испугался, потому что резкие удары не предвещали ничего хорошего. Поднялся от чертежей и старческими шагами поспешил к двери закрыть засов перед ночными посетителями, но не успел. Двери распахнулись, в комнату ворвались два человека в капюшонах и сбили мастера Гануша с ног. Он ударился головой о стол и потерял сознание. Что было дальше, никто не знает. Запоздалые прохожие слышали стоны и крик, но они испуганно ускоряли шаг, чтобы не быть вовлеченными в чужое несчастье. Потом крики затихли, свет в окне погас.

Пришедший утром помощник нашел своего мастера лежащим в горячке на кровати, глаза у старика были завязаны, он метался, как рыба в сети, и просил зажечь свет. Испуганный подмастерье спросил соседей, но никто не знал, что произошло. Больной без устали просил свет. Осторожно сняли его повязку и пришли в ужас: тогда только поняли, что ночные посетители лишили мастера зрения раскаленным железом.

Известие о страшном деянии разлетелось по Праге с быстротой молнии и все требовали наказать злодеев, но тех уже было не найти. Старик долго находился между жизнью и смертью, его чертежи покрывались пылью. Помощник сидел в углу и ожидал, когда он с ним заговорит, а старик размышлял, кто и за что мог так жестоко изувечить его. Начал думать, что живые люди не могли так поступить, что это темные силы наказали его, и не мог с этим смириться, ночью ему стали сниться кошмары, кричал во сне и начинал бредить. Помощник уже не мог видеть, как мучается его господин, и рассказал, что поговаривают в городе. Говорили тайно и шепотом, что виновника злодеяния никто не найдет, хоть это и несложно, и что он где-то рядом.

Мастер Гануш наконец понял. Несколько дней сидел печальный, иногда вставал, брал пилу или готовальню, потом снова клал на место, но однажды приободрился, позвал помощника и попросил проводить его к курантам. Подмастерье обрадовался, потому что думал, что к старику вернулось вдохновение и желание работать. Пока они шли по площади, люди останавливались и с уважением приветствовали мастера. Но он не отвечал, шел походкой слепого, и люди замечали, как сильно он одряхлел за короткое время: похудел, поседел, лицо его пожелтело, как пергамент, на который он наносил свои удивительные чертежи.

Из ратуши как раз выходили несколько советников, но все они отвернулись и делали вид, что не видят мастера. Помощник молчал, чтобы его не расстраивать еще больше. Мастер Гануш попросил подмастерье, чтобы привел его к четвертой, самой сложной части курантов. С трудом поднялся по узкой лестнице, оперся о балку и долго пытался отдышаться. Когда отдохнул, стоял молча и слушал тихий голос точного механизма, лицо его порозовело и помощнику показалось, что он еле заметно улыбнулся. Потом внезапно нахмурился, и позже помощник вспоминал, что как раз в ту минуту в курантах прозвучал колокол, когда за него потянула смерть.

Мастер Гануш задрожал, наклонился вперед, вытянул перед собой руку, в какой-то момент засомневался. Потом схватил рычаг, его движение было уверенное и точное, как-будто на мгновение он снова прозрел, немного выждал и потом со всей силы потянул. В механизме что-то заскрипело, колеса начали грохотать, все закрутилось в дикой неразберихе, и смерть начала беспрестанно звонить. Внезапно, как по команде, все затихло, и только снаружи, перед курантами раздавались крики людей. Потом на деревянной лестнице зазвучали быстро приближающиеся шаги. Но об этом уже мастер Гануш не знал. Он медленно сползал на пол, и было видно, что он мертв


Дворец Кинских
На восточной стороне Староместской площади стоит дворец в стиле рококо, который принадлежал графу Кинскому. Из своего окружения он выделяется не только красотой, но и тем, что его фасад с богатыми лепными картушами выступает вперед настолько, что с каждой боковой стороны поместилось по четыре окна. Первым владельцем дома был граф Арношт Гольц, и у него спустя 30 лет дом купил Франтишек Ольдржик Кинский.

Граф пожелал, чтобы его дворец с первого взгляда привлекал внимание каждого, кто придет на Староместскую площадь и взглянет в сторону Тынского храма. Строитель размышлял, чертил, рассчитывал и наконец предложил, как этого можно достичь. Решение было простым: достаточно было выдвинуть фасад здания на площадь. Графу идея понравилась, и он сразу согласился, хотя знал, что нужно получить разрешение Староместских советников, с которыми будет сложно договориться.

Советники рассердила его дерзость, и в прошении ему отказали. Граф не отступал, просил снова и снова, вел переговоры с каждым советником отдельно, но все было напрасно. Пока однажды друзья ему не посоветовали свое прошение подкрепить богатым подарком и назвали имена трех рекомендуемых советников. Указанные советники долго не решались, прошение им казалось дерзким и опасным, потому что за подкуп было очень серьезное наказание, но граф предлагал все больше и больше, пока не уговорил их. Подкупленные советники выдали ему разрешение, и граф начал стройку, уже никого не спрашивая.

Работа продвигалась быстро, и вскоре уже воздвигали стена по чертежам строителя. А тут и консулы в ратуше увидели, что граф строит по-своему, не считаясь с их запретом. Графа вызвали в ратушу, и как он ни уверял, что его дворец не испортит красоты Староместской площади, советники настаивали, что построенную часть надо разобрать и начать строить согласно выданному ими приказу. Граф отказывался, защищался, не знал, что делать, и наконец положил на стол выданное ему тремя подкупленными советниками разрешение. Те стали уверять, что не ставили свои подписи, что граф подделал документ. Граф сообщил о сумме подкупа. Советники были заключены в тюрьму, где со страхом ожидали суда.

В день суда пришли все оставшиеся советники и народ, потому что суд был публичным в назидание всем. Привели провинившихся, которые не признавали свою вину, граф рассказал, как было дело, привел своего управляющего, который произвел выплату консулам – вина была доказана. Бургомистр вынес решение: в качестве предупреждения всем, кто пользуется своим служебным положением, – казнить. В тот же день на площади поставили виселицы, и палач привел решение суда в исполнение.

Однако, разрешение было действительным, три подписи никто убрать не мог, и дворец был построен согласно чертежей строителя и желанию графа.

О строительстве дворца Кинских рассказывают еще один случай.
Сначала работа долго не шла: ее задерживали споры с ратушей, было выбрано неподходящее место, каменщики слишком спешили, и свежепостроенная стена несколько раз падала. Строитель, мастера и каменщики от этих неудач уже были в отчаянии, но тут кто-то вспомнил, что с давних времен строители замков и крепостей замуровывали в фундамент парня или невинную девушку, чтобы этот замок или крепость потом были неприступными и стояли крепко, как скала. Позже от этого жестокого обычая отказались и стали замуровывать в фундамент хотя бы петуха.

Каменщики замуровали в фундамент дворца беспризорного ребенка, родителей которого никто не знал. С тех пор неудач в строительстве дворца больше не было, дворец построен строго по чертежам, могучий и красивый, гордо вступив на старую площадь. Никто теперь не знает, что в его фундаменте тлеет горсть костей невинного ребенка, имя которого уже все позабыли.